Американская военная машина. Глубинная политика, глобальная связь ЦРУ с наркотиками и путь в Афганистан - Питер Дейл Скотт

совершенной Соединенными Штатами сначала во Вьетнаме, а теперь повторяющейся: попытка навязать центральную государственную власть стране, которая всегда была социально и культурно разнообразной.11 Джонсон и Мейсон иллюстрируют отсутствие легитимности у Дьема цитатой из Эрика Бергеруда:

Правительству Вьетнама (ГВН) не хватало легитимности среди сельского крестьянства, самой многочисленной части населения. . . . Крестьянство воспринимало ГВН как отстраненное, коррумпированное и неэффективное. . . . Городская элита Южного Вьетнама обладала внешними проявлениями чужой культуры... Более того, эта небольшая группа владела большей частью богатства и власти в бедной стране, и отношение правящей элиты к сельскому населению было в лучшем случае патерналистским, а в худшем - хищническим12.

Джонсон справедливо ставит под сомнение попытки США навязать волю Кабула еще более разнообразному Афганистану. Как он уже писал в других статьях,

Британский дипломат XIX века сэр Генри Роулинсон охарактеризовал Афганистан как "простое собрание племен, неравных по силе и разнящихся по привычкам, которые держатся вместе более или менее тесно, в зависимости от личного характера вождя, который ими управляет. Чувство патриотизма, как оно известно в Европе, не может существовать среди афганцев, потому что у них нет общей страны", - это утверждение справедливо и сегодня и предлагает критические нюансы для любого реалистичного восстановления Афганистана и будущей политической программы.13

По словам Джонсона, за первые восемь лет войны США в Афганистане армия повторила стратегию нацеливания на врага, которая провалилась во Вьетнаме:

С 2002 года ведение войны в Афганистане - на всех уровнях - основывается на подразумеваемой стратегии истощения с помощью операций по зачистке, практически идентичных тем, что проводились во Вьетнаме. Во Вьетнаме их называли "миссиями по поиску и уничтожению", в Афганистане - "операциями по зачистке" и "поисками комплексов", но цель та же - найти легко заменяемое оружие или зачистить на короткое время крошечный, произвольно выбранный участок бесполезной земли, а затем передать его местным силам безопасности, которые не смогут его удержать, и повторить это в другом месте. . . . Генерал Маккристал - первый американский командир с начала войны, который понял, что защита народа, а не беготня неграмотных мальчишек-подростков с оружием по сельской местности - это основной принцип противоповстанческой борьбы. Однако за четыре месяца его командования, похоже, мало что изменилось, если не считать восьмилетнего приказа прекратить отвечать на молитвы врага, взрывая с воздуха жилые комплексы, чтобы умучить побольше мальчишек-подростков.14

Проницательный обозреватель Рори Стюарт столь же пессимистично оценивает новую стратегию борьбы с повстанцами, согласно которой, по мнению ее сторонников, на каждые пятьдесят человек населения приходится один "обученный повстанец", или численность войск должна составлять от 300 000 (для пуштунских районов Афганистана) до 600 000 (для всей страны):15 "В Афганистане отсутствуют составляющие успешных кампаний по борьбе с повстанцами в таких местах, как Малайя - контроль границ, большая численность войск по отношению к населению, сильная поддержка со стороны большинства этнических групп, долгосрочные обязательства и авторитетное местное правительство."16

То, что Джонсон и Мейсон описывают вьетнамский шаблон, лежащий в основе Афганистана, очень важно. Но в их описании власти в афганской сельской местности есть вопиющее упущение:

В состоянии равновесия сельское афганское общество представляет собой треугольник власти, образованный племенными старейшинами, муллами и правительством. . . . В мирные и стабильные времена самой длинной стороной треугольника являются старейшины племен, формируемые через систему джирги. Следующая по длине, но гораздо более короткая сторона - это сторона мулл. Традиционно и исторически сложилось так, что правительственная сторона - это микроскопически короткий отрезок. Однако после 30 лет ответного удара от исламизации пуштунов, начатой генералом Зия в Пакистане и ускоренной советско-афганской войной, религиозная сторона треугольника стала самой длинной стороной джихада, который стал сильнее и яростнее.

Эта точка зрения остается верной, но она устарела, поскольку в ней не учитывается наркоторговля и поддерживаемые ею ополченцы, которые с 1980 года становятся все более и более важным элементом в расстановке сил. Иногда наркотрафик усиливает власть племенных старейшин, таких как Джалалуддин Хаккани или Хаджи Башир Нурзай, а племенные наркосети часто передаются от отца к сыну. Но сегодня одним из самых важных носителей власти является наркоторговец Гульбуддин Хекматьяр, гильзайский пуштун с севера, не имеющий значительной племенной базы. Хекматияр во многом похож на генерала Дан Ван Куанга во время войны во Вьетнаме, поскольку его власть по-прежнему частично зависит от его сложной сети торговли героином в афганских провинциях Кунар и Нуристан.17

Чем больше мы признаем, что сегодня наркотики являются основным фактором как в экономике, так и в структуре власти Афганистана, тем больше мы должны понимать, что лучшим образцом для афганской войны является не война во Вьетнаме, где наркотики были важным, но не центральным фактором, а финансируемая ЦРУ необъявленная война в Лаосе в 1959-1975 годах.

Афганистан и Лаосский шаблон

Я подробно цитировал пессимистическое эссе Джонсона в журнале Military Review, отчасти потому, что считаю, что оно заслуживает того, чтобы его прочитала невоенная аудитория, а также потому, что считаю, что его превосходные аналогии с Вьетнамом еще более уместны, если вспомнить безнадежное фиаско ЦРУ в Лаосе.

Вьетнам, при всех его проблемах с католическими и монтаньярами меньшинствами, был, по сути, государством с единым языком и единой, навязанной Францией системой права. Лаос, напротив, был не более чем произвольным собранием около 100 племен с разными языками, в котором доминирующие тай-говорящие племена лао-лумов составляли в 1960-х годах чуть больше половины всего населения. Столкнувшись с труднопроходимой горной местностью, французы не приложили особых усилий для создания центральной власти в Лаосе, который в то время имел одну столицу на севере и другую на юге.18 Подобно Афганистану и в отличие от Непала, Лаос оставался и остается одной из последних в мире стран без железной дороги.

Чтобы дополнить свое минимальное присутствие в Лаосе, французы опирались на два меньшинства с двумя совершенно разными нетайскими языками: вьетнамцев и мео или хмонгов. Затянувшаяся война Франции в Индокитае привела к появлению в Лаосе двух армий: профранцузской Королевской лаосской армии, состоявшей в непростом союзе с партизанами хмонг, и провьетнамской Патет Лао.

Таким образом, Лаос, ставший номинально независимым в 1954 году, представлял собой квазигосударство с двумя армиями, совокупностью племен с разными языками и обычаями и границами, произвольно определенными в угоду Западу. Все это могло бы оставаться относительно стабильным, если бы в страну не прибыли американцы с наивными представлениями о "государственном строительстве". Ошибочные попытки создать сильное центральное правительство быстро привели к двум доминирующим последствиям: массовой коррупции (еще худшей, чем во Вьетнаме) и гражданской войне.19

Похоже, что ЦРУ в